Владимир Петрович Цымбаревич, которого в Новолеушковской знают почти все, родился не на Кубани, а в Киеве. В далеком 1943-м семья получила извещение о гибели отца, и Володя стал рваться на фронт. Но парнишке было только 16 лет, и ростом он не вышел, вот и не брали в армию. И все же напористый киевлянин добился своего. Муж сестры в 1944 году приехал в город получать новые танки и забрал с собою юного родственника. Владимир Цымбаревич стал сыном полка, попав на 352-ю авторемонтную базу при механизированной группе 4-го Кубанского казачьего корпуса. Задача была – ремонт техники и подвоз снарядов. Прошел паренек фронтовыми дорогами через Румынию, Венгрию, а День Победы встретил в Праге. Затем их часть перебросили в Западную Украину на борьбу с бандеровцами. И еще 13 лет после окончания войны служил В.П. Цымбаревич в армии. Во время помощи кубанцам на уборке урожая в станице Новолеушковской познакомился с будущей супругой. На её родину и вернулись молодые после того, как уволили Владимира Петровича в запас. В 1960 году он стал начальником почты в Новолеушковской и проработал в этой должности до ухода на пенсию.

Из воспоминаний Владимира Петровича: В 1941 году пошёл в 6 класс, и с субботы на воскресение началась война. 22 июня 1941 года ровно в 4 часа ушёл на войну отец. Мальчишки не понимали происходящего вокруг. Как-то раз Владимир Петрович и его друзья собрались в кино и увидели, как идут солдаты в зеленных мундирах. С ними была женщина, и они сказали Владимиру Петровичу: "Эй, мальчишки, что вы здесь делаете? Война началась!" Они показали ему карту, на которой был их город и все его улицы. После тяжелых продолжительных боев, которые шли более двух месяцев, в ночь на 19 сентября 1941 года советские войска оставили украинскую столицу ". Дальше – два мучительных года оккупации. Предательство и героизм. Страх и отвага. Разрушенный город Бабий Яр. Голод. Ели сухари и шкорки картошки, которые выбрасывали более богатые люди. Их заставляли копать траншеи(ему в это время было 16 лет).А в конце 1941 года комендант дал команду, что всех евреев должны отправить в Иерусалим. Всех брали грубостью и силою, не разбираясь где старики, где, дети, женщины. Брали по 85.000 евреев и везли мимо еврейских и русских кладбищ. Детей брали прямо за ноги и расстреливали на месте. Евреи, идущие к Бабьему Яру после полудня, уже знали — идут на расстрел. Они смотрели по сторонам, ожидая помощи, но ее не было. Люди опускали глаза, уходили домой, но не потому, что не было желания спасти несчастных, а из-за того, что не было возможности. Выводили по 15-20 человек. Их раздевали наголо и стреляли мужчин и женщин отдельно. Издевались как могли. Жадность их не знала предела, они не стыдились натягивать на себя еще не остывшую одежду убитых евреев. Я говорю о тех людях, которые 1 и 2 октября 1941 г. стояли перед цепью немецких полицейских и солдат зондеркоманды на ул. Макаровской и Мельникова и просили дать им пальто, пиджак или юбку из огромной кучи одежды, лежавшей на улице около здания бывшей казармы. Немцы бросали в толпу одежду, ее на лету подхватывали, выдирая друг у друга, просили еще. Владимир Петрович рассказал ещё одну историю из его жизни. Итак, 2 девочки лет по 9, шли с фашистами, руки были связаны, а сзади их били плётками. На груди у них были таблички: " Мы украли вещи у немецких солдат". 6 августа 1941 года Теперь уже нет времени в сутках, когда бы не стреляли канонада ли, зенитки ли, пулеметы ли. Часы затишья теперь все реже и реже. Вчера вечером на Киев летело более ста самолетов. Долетело сорок. Они бомбили мосты и Бровары. Бросали бомбы в Дарнице. Мосты целы еще, но без конца из Броваров везут раненых. Бомбят Борисполь. По Крещатику идут и идут войска. Они движутся в сторону Дарницы. Закрыты многие магазины. В остальных ничего нет. На улицах совсем немного гражданского населения. Город полон военными. Милиция вооружена гранатами. Говорят, что немцы совсем близко от Киева. 25 сентября 1941 года Все рухнуло. Рухнуло быстрее, чем мы могли предположить. Сегодня седьмой день немцы в Киеве. Бульвар Шевченко представлял собой страшное зрелище. Повозки, машины, орудия, походные кухни, пехота — все смешалось в одну непрерывную, бегущую толпу, стремящуюся прочь из города в сторону Днепра. Начались пожары. Горели эти взорванные здания и швейная фабрика имени Свердлова. А со стороны вокзала подымались огромные столбы черного дыма — это горели и взрывались вокзал и ТЭЦ. Все знали уже: наши войска уходят. И, как было сказано раньше, взрывают объекты, которые не должны достаться врагу. И трудно сказать, чего больше боялись — врагов или пожара, потому что в городе не было воды. Водоканал был взорван еще с утра, и рассчитывать на воду не приходилось. И кто-то пришел с известием, что в городе немцы. Побежали все в сквер возле Андреевской церкви. Оттуда увидели, что это правда. По Красной площади медленно, ровной цепью по два в ряд двигались немецкие мотоциклисты. Все у немцев было не похоже на наше. И огромные машины, все необыкновенно оборудованные. И целые дома на колесах с самым разнообразным устройством. И вылощенный, чистый откормленный вид. Все резко отличает вид этой армии от наших войск, наших людей. 21-го числа появились на улицах первые приказы. Все они были напечатаны на двух или трех языках, украинский и немецкий обязательно. В них население призывалось к спокойствию. Предлагалось вернуть все взятое в магазинах, сдать оружие и радиоприемники (хоть их только накануне они же и выдали), соблюдать светомаскировку, не прятать, а выдавать партизан, красноармейцев, коммунистов. И заканчивались все приказы тем, что неповиновение карается смертью. Город был наполнен фантастическими слухами. Говорили, что Советский Союз погиб, что в партии раскол. Что Сталин и Каганович оказались одни, а против них выступили Молотов, Ворошилов и другие. Потом говорили, что Сталин застрелился потом — что его застрелил Ворошилов, потом — что он уехал в Вашингтон. 25 сентября 1941 года Взрывы продолжались. Без конца вырастали слухи о том, что город подожгли евреи. Было совершенно очевидно, что это очередная провокация, но никто не мог сказать, что она готовит. Лагеря пленных в Дарнице и в Броварах. Туда вереницами идут женщины. Они несут еду, потому что пленных не кормят. Сбиться с дороги нельзя. От самой пристани и до лагерей женщины идут толпой, непрерывным потоком. На расстоянии в 18 километров нигде нет перерыва в этой людской женской реке. 24 сентября 1941 года после обеда произошел сильный взрыв на первом этаже комендатуры. Взрыв днем давал возможность исключить ночную панику проснувшихся жильцов расположенных рядом домов. В результате диверсии погиб первый комендант Киева и весь личный состав комендатуры. Киев находился под властью фашистской армии два года. В то время, как происходили зверства, грабежи и расстрелы мирных граждан, немцы пытались остановить комфортный для них стиль жизни. В городе работали рестораны "только для этнических немцев", а официальная гитлеровская пропаганда изображала счастливых украинок под ручку с немецкими солдатами на развалинах древнего Киева. Вместе с оккупацией пришло в сознание людей чувство страха. Инстинкт самосохранения преобладал над другими, он парализовал волю, когда на карту ставилась личная жизнь и безопасность близких. Спрятать кого-либо в коммунальной квартире, где много мест общего пользования, где соседи знают, что варится в кастрюлях друг у друга, невозможно. Кроме того, дворники проживали всегда в доме, где работали и осуществляли по распоряжению полиции жесткий контроль за жильцами. Были случаи спасения евреев, но это — единичные явления на окраине Киева, где жили люди обособленно, в частных домах. В октябре 1943 Владимира   ранило в руку во время бомбёжки. Муж его сестры работал в танковых войсках. Когда он приехал к ним в Киев, забрал Цымбаренко с собой. Они поехали через Львов и доехали до Румынии. На границе он прятался под брезентом. Владимир   попал в 432 автобазу, где находилась бронетехника, ремонтировали боевые машины. Когда они с другом пошли в сельскую местность, увидели только один дымок из избушки. На нём была надета куванка и форма. Они стучали в дверь, но им не открывали. Зайдя в дверь, спросили: "Почему у вас темно?". И только один человек говорил по-русски. Он и спросил: "Немцы есть?" В ответ: "Немцев нет". В самой дальней комнатушке в страхе сидели женщины и дети. Всего в домике было человек 15. Один из них пристально смотрел на Владимира Петровича, а потом вымолвил: "Немцы сказали, что придут казаки с рогами". Тогда Владимир снял шляпу и спросил: "Ну что рога есть?". Тот и говорит, что рогов нет.